ЛИЗА: Спайдер-мен! Я ни одной части не видела, но если он там умер или сбежал или скрывается, то точно в этом горном буддистском монастыре. Чтоб дойти от нашей хибары до столовой или зала для медитации нужно такуууую паутину верёвок преодолеть – Форт Боярд отдыхает! Здесь подпрыгнуть, там нагнуться, тут прогнуться. И на всех этих верёвках – белье! Оранжевые хламиды, красные хламиды, трусы, трусы, подштанники, футболки, лифчики, снова трусы. Казалось бы, здесь столько сестёр нет сколько белья сушится. Ан нет!

Объяснение одно – заняться нам совершенно нечем, ведь все запрещено, а стирка – это тебе и спорт, и работа, и развлечение, и не думать обо всем этом пиздеце, что в голове накапливается. Круто, короче.
Я сама на руках никогда не стирала, но от тоски тоже решила влиться в этот единый стирающий организм.
А, ну и ходить мне не в чем – закончилось чистенькое, да.

Проблема была только в одном – раздобыть стиральный порошок. У нас тут есть специальный стол, на нем ручка привязанная и блокнот с пронумерованными страницами – пишешь, что тебе необходимо, и на следующий день на этом столе запрашиваемое появляется. Что может быть проще?
Только я вот забыла, как на английском «стиральный порошок». Тупняк! Деградация! Ну а как ещё, если молчишь целыми днями?

Правда, сначала мне это проблемой не показалось и я просто накарябала «Ariel/Tide». На следующий день на столе для меня ничего не было. Логично – откуда гималайским монашкам знать о западных брендах? Сама виновата.
Вообще, я только «стиральный порошок» забыла – так-то с языками у меня все бодрячком. Пишу «Белая субстанция, используют как мыло, чтобы вещи были чистыми, похожа на сахар – одна пачка». Кристально ясно любому нормальному человеку! Но не им.
Может порошок не относится к необходимым вещам? А откуда у других сестёр тогда все эти пены в тазах?

После обеда пришла помощница Настоятельницы и знаками показала идти за ней. Чего это вдруг?
За плохое поведение? Что на Ленивца таращусь? Ну, это ещё пусть докажет! Или чувствует она весь мой скепсис и что казачок-то засланный, м?

Андреа ждала нас в офисе вместе с двумя другими своими помощницами – Толстой Индианкой и Кукарачей. Все было так смиренно и торжественно, что я вдруг обделалась на тему того, что дома кто-то умер. Связаться же со мной сейчас только через администрацию можно.
Мы какое-то время молча смотрели друг на друга, затем Настоятельница достала мои записки о порошке и тихо нараспев заговорила

АНДРЕА: Мы получили все твои просьбы, но никак не можем понять, что тебе нужно. Это – Варна.

ЛИЗА: она указала на женщину, которая меня привела

АНДРЕА: Варна из Польши и немного понимает по-русски. Скажи ей, что ты хочешь и мы постараемся помочь.

ЛИЗА: Хочу никогда не работать, но чтоб денег хватало. Хочу чтоб мужики все от меня были без ума. Хочу чтоб книга получилась офигенной. Ноги у меня пусть ровными станут и грудь никогда не обвиснет. Чтоб тут было тепло и комфортно хочу. И ещё, чтоб никто никогда не болел и не умирал. Да, это пожалуй, самое важное. А, бокал игристого и сигаретку, пожалуйста!
Честно говоря, сейчас я сомневаюсь – сказала ли я это вслух или только лихорадочно подумала.

Андреа опустила глаза в стол, приготовившись слушать, и ее помощницы сделали одновременно точно также – иногда мне кажется, что они тут все биороботы! Ну не могут такие штуки случайно получаться! И отрепетировать их заранее тоже нельзя!
Ок, я медленно и по-слогам произнесла: «СТИИИРАААЛЬНЫЫЙ ПО-РО-ШОК!». Все три монашки уставились на Варну с любопытством (ничто человеческое им не чуждо!), та помолчала несколько секунд и также медленно и громко ответила мне

ВАРНА: «WHAААT DOOEEEES IT MEEEEEAN?!!»

ЛИЗА: Приплыли! Русский полячки запнулся на том же месте, что и мой английский. Но теперь это уже стало делом принципа! Я немного подумала, а затем изобразила енота, демонстративно прополоскав «лапками» в пантомиме подол хламиды Толстой Индианки.

ТОЛСТАЯ ИНДИАНКА: Богомол?

КУКАРАЧА: Одежда? Трение?

ВАРНА: Салют?

АНДРЕА: Washing powder!

ЛИЗА: Exactly, блядь, что же ещё это могло быть!
Внезапно все опомнились, перестали улыбаться и вперили в меня свои суровые глазки – дескать, как ты посмела растревожить наш покой этой игрой?!
Андреа резко поднялась и молча прошла мимо, не глядя на меня. Помощницы последовали за ней. Остались только мы с Варной (полячка разрумянилась). Она ещё раз изобразила меня, изображающую енота, прикрыла ладошкой рот (наверное, засмеялась) и показала мне на выход.
Утром на столе меня ждала пачка порошка.

СОСЕДКА: Соблюдать чистоту - очень важно. Это дисциплинирует, помогает не запустить себя. Некоторые сестры не моются месяцами – вы их легко узнаете по запаху! Но Будда завещал нам не только гигиену сознания, но и тела, и мыслей, и окружающего пространства.

Сегодня на нашем столике я нашла огромную дохлую бабочку – конечно, я много медитирую и достигла почти сто процентного дзена. Но как эта крылатая гусеница умудрилась пробраться в нашу келью?! Ненавижу их психоделичные крылья!
Чтобы моя соседка не испугалась, я выкинула это насекомое в окно и потом несколько раз наступила. Теперь эта тварь никого не напугает! Так приятно заботится о ближнем.

ЛИЗА: Я сейчас про все эмоционально. Слишком.
Это потому что тут ничего не происходит. А когда ничего не происходит, что угодно становится событием!
Позавчера, например, нашла мёртвую бабочку. Не знаю, нафига она мне – просто красивая засохшая мёртвая бабочка. Я ее положила на столик у входа, а Соседка, когда убиралась, выкинула мой трофей – я потом видела раздробленные кусочки крыльев. Понятно, Соседка подумала, что это мусор! Что это не я, сумасшедшая дура, дохлое насекомое в дом принесла, а бабочка сама в окно залетела и скончалась. Короче, не виню Соседку, но так жалко стало бабочку…
Или себя. Всю ночь проплакала.
Бля. Что за херня?
Расскажу лучше о войне.

У нас после обеда есть один единственный час свободного времени. Кто-то стирает, кто-то спит, но большинство гуляют. Тут есть такое специально место – круг с деревьями и пятью лавочками. Самый кайф – это успеть пока на лавочке места есть: потом полулежишь такой, птички поют, солнце припекает – лучшие моменты дня.
Но идиллии нет, потому как некоторые мадам додумались занимать эти лавочки ещё до обеда. Нормальные, вообще? Меня это и в обычной жизни всегда раздражало – придёшь в макдак, например, а мест нет! Стулья пустые, а сесть некуда! Вот такие «занимальщики» уже свои вещички там побросали и стоят в очереди за жратвой. Эй, чуваки! Это фаст-фуд, а не ресторан – пока ты на кассе тусуешься, за этим столом пять человек поесть успеют! Прям бесят!!!
И здесь такие же! На обеде кое-как еды в себя запихнул и бегом на круг, чтоб лучшее местечко успеть застолбить на солнышке! Жуёшь ещё на ходу, рисом этим давишься! Прибегаешь, а там уже всё, всё занято!!! Тут вещи одной, там вещи другой. Никого нет, и сесть некуда! Пиздец же?! Может ещё в четыре утра места занимать будете, чтоб наверняка?!

МОНАШКИ (хором): Хорошая идея!

ЛИЗА: И эти бабы, которые вроде как тут за просветлением, они же не торопятся вернуться с обеда! У них же уже занято все и можно не волноваться! Поэтому они там жрут не спеша и потом медленно-медленно до круга идут!

МОНАШКИ (хором): Бегать после приёма пищи – вредно!

ЛИЗА: Невменоз! Ладно, прихожу сегодня на круг после обеда – все как обычно: лавочки пустые, сесть некуда, а сестры, кто и рад бы отдохнуть на солнышке, вынуждены ходить, ведь всё занято!
Я тогда взяла и просто вещи с одной, самой удобной лавки, на землю поставила и села. И другие монашки, кто это заметил, замерли! И никто уже спать по хибарам не идёт – всем интересно, чем сиё действо закончится. Мыльная, блядь, опера, болливудская драма! Минут через десять слышу топот – бежит ко мне кто-то. Окей, давай! Поднимаю голову – нависла надо мной бабень гигантская (как им удаётся быть такими толстыми при нашем скудном питании?!): вещи свои подняла с земли, в руках держит и на меня в упор смотрит. Сказать-то ничего не может! Моуна у нас! Запрет на звуки! Но тут ее посыл проще некуда.

ЗАНИМАЛЬЩИЦА: Хуле ты на моем месте лежишь, дрянь такая?! Вали давай! Яжзаняла!

ЛИЗА: Я приподнялась и ее рукой немного в сторону передвинула, чтоб она мне солнце не загораживала. Потом опять на спинку откинулась и глаза закрыла. И тут хлопки послышались – я поняла, что это другие монашки одобрение так высказывают, потому как все понимали несправедливость такого вот поведения занимальщиц.
Всё! Больше меня никто не трогал и я спокойно долежала остаток перерыва. А потом, когда гонг прозвучал и надо было снова идти медитировать, я глаза открыла и оказалось, что все лавочки заняты теми женщинами, что по кругу до нашего конфликта ходили. Уж не знаю к чему это, но теперь у меня есть враг и, надеюсь, некая группа соратниц.

ЗАНИМАЛЬЩИЦА: Здравствуйте! Меня зовут Амрит. Я из очень бедной индийской семьи. Мне с самого рождения пришлось за все бороться. Вам, европейцам, этого никогда не понять. Мы делили не только одежду и еду, часто даже воды не было. Наверное, это звучит не очень гуманно, но чтобы выжить я постоянно пиздила младших детей. Одного потом даже не стало – надеюсь, он переродится в лучших условиях. Мне кажется, что я не виновата, хотя точно сказать затрудняюсь. В двенадцать лет меня выдали замуж, он был не из нашего района. С мужем я долго не могла забеременеть. Иногда он злился из-за этого и бил меня, но в другое время мы нормально жили. Даже хорошо.

Когда у меня родился ребёнок, мне это совсем не понравилось. Плохо помню, но кровь текла-текла-текла.
Я только через несколько месяцев в себя пришла и мне показали какого-то мальчика, сказали, что он мой сын. Муж уже постоянно ходил к соседке–вдове. У него теперь с ней все было нормально. Даже хорошо.
А у меня вырезали женские органы. Я больше ничего не могла.
Когда этому мальчику, который вроде бы мой сын, исполнилось четыре, я позвала его в комнату и сказала, что мы сейчас будем играть в интересную игру. Нужно встать на стул, засунуть голову в петлю и спрыгнуть вниз. Мальчику игра понравилась. Когда он шагнул со стула – я вышла из комнаты.
Потом все соседи на меня косо смотрели и я ушла в монастырь. Это очень давно было.

Вот белая женщина злится на меня из-за лавочки, но тут всегда так. Тридцать лет назад, сорок – я не знаю.
А ещё – она молодая. Разве прожив столь долгую жизнь я не имею права на лавочку? Победа приносит ненависть, побеждённые живут в муках. Счастливы умиротворённые, отрешившись от побед и поражений.

ЛИЗА: Чем собаки приятнее обезьян? Тем, что их дерьмо тебе с крыши на голову не падает. Ладно, допустим, к деньгам.
Но это не единственный сюрприз.

Сегодня перед первой медитацией под моей подушкой-сидушкой в общем зале были обнаружены цветы. Что за хрень? Маленький такой букетик из тех цветков, что на местном дереве растут.
Это очень серьёзное нарушение: во-первых, подходить к чужому месту запрещено, а во-вторых, вот такие знаки внимания оказывать – это супер-пупер-мега табу!

Или это не знак внимания, а угроза-подстава-шантаж? Тоже может быть, ведь если букет найду не я, то сразу вылечу отсюда! Поди докажи, что ты не при делах.
Я сразу посмотрела туда, где сидит Занимальщица – только с ней у нас конфликт. Главной Занимальшицы не было, но это тоже ни о чем не говорит - парочка ее соратниц сидели тут, как истуканы. Ну, они же не могут быть настолько тупыми, что думают запугать меня этим?

А вдруг это подарок от моей Соседки? Иногда мне кажется, что она меня ненавидит, но мозгом я понимаю, что это иллюзия – мы ведь живём вместе, а смотреть или болтать запрещено. Представь, ты утром глаза открываешь, а тебе ни здрасьте ни до свидания – и сразу чувство, будто в чем-то накосячил. Не по-человечески, короче.

СОСЕДКА: А что ты скажешь про наш перерыв на 15 минут между длинными медитациями? Когда я бегу в туалет как сумасшедшая, а ты его уже оккупировала и выходить не торопишься? Думаешь мне не надо успеть свои дела сделать, а? Маленькая эгоистка!

ЛИЗА: Или сон, например. Отбой у нас в девять и я с ног валюсь, стараюсь скорее заснуть! А эта мадам где-то ходит и является не раньше, чем в 9:30, и обязательно свет включает, хер забив на то, что я сплю.

СОСЕДКА: Зато ты ни разу мусор не вынесла, и в комнате не подмела! Почему только я этим занимаюсь?

ЛИЗА: Да нет, я пару раз собиралась, но уже все прибрано было!

Разумеется, в реальной жизни таких проблем бы не возникло. Мы бы обо всем договорились, составили расписание там, график дежурств. Но здесь же, блядь, нельзя разговаривать! Так и ходим в полнейшем непонимании…
Все последние ночи – три? четыре? - я просыпаюсь и плачу. Не знаю, очень тяжело.
Вот и подумала, что Соседка все это слышит и может так сочувствует мне – цветами. Нормальная она баба, на самом деле, нутром чую. И цветы точно не от неё – она же не тупая, и могла их в комнате мне задарить, чем такие подставы мутить.

Может, это Ленивец? Стоило мне так подумать, как он густо залился краской – читает мысли? Впрочем, Настоятель постоянно то краснеет, то бледнеет – наверное, у него обмен веществ так работает, а я насочиняла уже!
В любом случае, если бы его заметили подкладывающим цветы, была бы уйма вопросов и последствий.
Кто ещё? Андреа? Варна? Неизвестный мне друг? Неочевидный враг? Уф, мамочки, сколько вопросов! Я ж теперь не успокоюсь!

На обеде подошла Кукарача и отдала мне записку. Нет, не любовную. Оказывается, так приглашают на личные встречи с Настоятельницей. Хм, мы же вот с ней виделись из-за порошка, и что, опять?! Честно говоря, ужасно жаль тратить свой единственный длинный перерыв на эту дурацкую встречу.

АНДРЕА: Нет ли у тебя жалоб? Проблем? Трудностей?

ЛИЗА: Мне не нравится как от Андреа пахнет и поэтому я не подключаюсь к человеку. Да, так получилось, что она моя Настоятельница, но я же не могла выбирать. И я ведь соблюдаю все, что должна (почти), но какой-то душевности тут нет, и открывать своё сердце этой женщине мне совсем не хочется.
Я ответила, что абсолютно все в порядке.

АНДРЕА: А что же ты чувствуешь на физическом уровне, когда медитируешь?

ЛИЗА: Будто меня целуют единороги!
Настоятельница шутки не поняла и многозначительно закивала.
Ее, кстати, зовут как-то на тибетский манер, а Андреа – так прозвала про себя, потому что она похожа на одного моего знакомого Андрея. Настоящее ее имя мне запоминать ни к чему, раз мы все равно молчим.

АНДРЕА: Давай сейчас помедитируем вместе!

ЛИЗА: Бляяяя! Я и так сутками напролёт только и делаю, что медитирую! И что, опять?! Как же достала эта дисциплина!
Реально, в монастыре – как в тюрьме, но только хуже!
В тюрьме можно работать – да, это очень важно, чувствовать себя полезным и что время не проёбано зря!
В тюрьме занимаются спортом – не знаю, в зал ходят там, приседают, бегают во дворе.
В тюрьме люди общаются! Смотрят друг на друга, дружат, любят, ненавидят, создают коалиции… Пишут родственникам и получают от них посылки! Здесь же НИЧЕГО подобного нельзя! То есть ты совсем никак не можешь отвлечься!
Я слышала, что в Индии есть такая программа для заключённых – если нормально себя ведёшь, то вместо отсидки можешь уйти в монастырь. И вот, всегда удивлялась, почему так мало людей пользуются этой опцией? Теперь понятно…

Мы с Андреа сели напротив друг друга и я какое-то время из-за злости вообще не могла сосредоточиться. Но потом вдруг все пошло как по маслу. Когда Андреа положила свою руку на мою, я аж подпрыгнула - реально забыла где и с кем.

АНДРЕА: Нам пора идти на общую медитацию… Все замечательно, но сейчас стопор в том, что ты закрываешь истинные травмы бытовыми проблемами… Это защитная реакция мозга. Чем раньше ты перейдёшь на следующий уровень, тем скорее настанет исцеление твоей души…

ЛИЗА: Блядь, как ей удалось это понять?! Ну, про бытовуху? Исцелять-то меня, положим, не отчего. Но как-то она так это сказала, что вроде не по теме, а в точку!
Андреа вышла из собственной комнаты, а я ещё несколько минут размышляла над ее сверхспособностями. Смогу ли я читать мысли, если буду прилежно медитировать? А летать?

Прозвучал гонг, но я так вспотела от всего этого, что побежала в хибару сменить нижнюю футболку.
Волосы!
Впервые в жизни я видела свои подмышечные волосы! Вау, приятно познакомиться!
Я стала брить подмышки в 12 лет, когда волосинки только-только проклёвывались.

У нас во дворе жила девчонка – она была на три года старше всех остальных детей. Мы дружили, и Аня была прям классная. Но меня воротило от ее небритых подмышек, а она не стремалась (на минуточку – это не было эпохой французского феминизма!).
И я пообещала себе не быть как Аня.
Поэтому, как только появилась первая поросль – она сразу была ликвидирована. И после мы с волосами никогда не встречались.
Можно ноги не побрить или там в интимных местах подзабить чуток, но подмышки – ни-ког-да. И тут вдруг – здрасьте-привет!

В общем, долго я их рассматривала, из-за чего опоздала, и помощница Андреа, Толстая Индианка, презрительно на меня цыкнула!!! А ведь они должны быть совсем-совсем дзен!
Ощущение глобального притворства.

ТОЛСТАЯ ИНДИАНКА: Здравствуйте! Меня зовут Нэлли, и никакая я не индианка. Мой папа из Армении, а мама родилась в Бишкеке. Самодисциплина в буддизме начинается с умения придерживаться пяти этических заповедей: не убивать, не воровать, не лгать, не употреблять алкогольные напитки и не проявлять сексуальной активности. Но в более общем смысле шила и неккхамма — это способность быть умеренным в речах и делах. Существует множество исследований, которые свидетельствуют, что наша способность к самодисциплине имеет генетическую и химическую основу. Личностный фактор добросовестности связан исключительно с этим, а также способностью планировать и стремиться выполнять устав.

ЛИЗА: Если бы на воле кто-то сказал, какое событие вскоре может стать для меня по-настоящему шокирующим - я б не поверила! Однако! Сегодня на обеде, как обычно, рассматривала гуляющих по кругу сестёр. Что привело сюда этих женщин – таких непохожих, со всего мира? Понимают ли они, что оставили? Что время течет и его уже не вернёшь?

ТОЛСТАЯ ИНДИАНКА: Вот и хорошо, что не вернёшь! Скорее бы переродиться во что-нибудь нормальное!

СОСЕДКА: Я верю в Будду, и хочу достичь нирваны при жизни… А ещё, семь лет была на героине…

ВАРНА: У меня онкология. Две химии не помогли. Устала бороться…

ЛИЗА: Одна одежда, один распорядок, одинаково живут, одинаково умрут. И все равно не работает: все монашки удивительно разные - видимо, личность нельзя стереть многочасовыми медитациями и режимом. Так вот, про потрясения. Сижу себе, значит, смотрю – вроде, все, как обычно, но тут глаз мой падает на Кукарачу, а она… накрашена!!! Голубые тени, чёрная подводка, и тушь, и румяна, и морковно-красная помада!!!

Чтооооо?! Зачем?! Когда она успела?! Нигде в правилах не говорится, что сёстрам нельзя краситься, но мне бы даже в голову не пришло! Вокруг же одни женщины, да и тем на тебя смотреть запрещено. Я не сдержалась и вскрикнула вслух – WTF?! Это очень, очень странно! Может у неё день рождения? А как она высчитала сегодняшнюю дату? Тоже, как я, заметки делает?!
Кукарача вела себя так, словно ничего необычного не произошло и спокойно гуляла по кругу. При полном вечернем мэйк-апе.
Мне стало страшно – вдруг я просто схожу с ума?

КУКАРАЧА: Эм… Можно я не буду это комментировать?

ЛИЗА: Я обожаю Сникерс, а вот Марс - ненавижу. Друзья часто стебутся над этим моим загоном, ведь разница между шоколадками только в орехах. Ну, то есть понятно, что Сникерс мне может нравиться больше, но чтоб вот так “это моя любовь, а от этого воротит” – вроде как ненормально даже. И вот я вспомнила…

Мне четыре года и я в детском саду. Вдруг появляется моя тетя и говорит, что нам надо срочно идти домой. Она берет меня за руку и небо какого-то мерзкого серого цвета.
Мама лежит на диване, вокруг нее разбросаны вещи. Тётя поясняет, что завтра мы полетим к папе – он заболел. А сегодня маму лучше не трогать. Я сижу на кухне и слышу, как мать рыдает в спальне.

Мы выходим из самолета, нас встречает мой крестный – он всегда при бабках и на крутых тачках. Добираться нам пару часов. Крестный протягивает мне блок шоколадных батончиков Марс. Это 91-й год и я никогда не пробовала ничего вкуснее. Крестный смеётся и говорит, что это мне одной и можно съесть всю коробку! Я не верю такой удаче и смотрю на маму, но ее лицо ничего не выражает. Совсем.
Я открываю шоколадку за шоколадкой в надежде успеть сожрать как можно больше до того, как мать передумает и сменит безразличие на гнев праведный. Мне было четыре года, но я физически помню это ощущение безграничного счастья.

Мы заходим в квартиру – внутри дофига людей, все обнимают нас и задают какие-то дурацкие вопросы. Вдруг появляется моя бабушка в черном платке, они с мамой падают на кровать и рыдают. Громко, пронзительно.
Крёстный протягивает мне еще одну коробку батончиков.
Никому нет никакого дела. Обо мне все забыли, но это не грустно. Целыми днями я сижу в комнате и ем этот долбанный Марс. Потом мы с мамой улетаем домой.

Больше я не помню ничего. Я и этого не помнила. И когда я, наконец, осознала, что мой отец умер – я тоже не знаю. Сопоставила ли какие-то факты, или кто-то из родственников спустя время мне все же сказал? Точно только то, что с матерью мы это никогда не обсуждали, и с бабушкой тоже, и с тетей.
Получается, мне 30, и последний раз, когда я слышала что-то об отце – это было тогда, по дороге из садика:“Папа заболел”.
На самом деле, он был уже мертв.

Я столько всего вспомнила и это было внезапно и одновременно – не картинка за картинкой, а как бы вся история сразу всплыла в моем мозгу. Я вдруг поймала себя на том, что знаю ее от начала и до конца, и всегда знала.
И вот, Марс. Когда я перестала его есть? Тогда, потому что переела или все же позже, когда поняла, почему мне его давали так много?

АНДРЕА: Смерти нет, моя дорогая. Это лишь переход из одной оболочки в другую. У тебя уже была тысяча жизней. И будет столько же ещё. Я вижу, что душа ты совсем молодая. Пойми, телесность не есть "Я". Если бы телесность была "Я", то эта телесность не могла бы подвергаться болезням и относительно телесности можно было бы сказать: пусть будет мое тело таким, а таким пусть не будет мое тело. Но так как телесность не есть "Я", поэтому телесность подвергается болезни и не могут сказать относительно телесности: “Таким пусть будет мое тело, а таким пусть не будет!”.
Для того чтобы понять смерть и перерождение, нужно вспомнить о природе ума, потому что это происходит именно с умом. Есть два аспекта ума: то, что знает, и то, что является объектом знания. То, что знает, открытое ясное безграничное состояние ума — никогда не перерождается. Оно подобно простору океана — всегда одно и то же, без начала и конца. Однако люди его не ощущают. Они не видят неба, лишь облака, которые появляются и исчезают. Этот сон обусловленного восприятия, сцепки тела, речи и ума, с которой мы отождествляемся, в определенный момент прекращается. Все течет и все меняется: день сменяется ночью, а зима — летом, высыхают моря и исчезают горы, перестают существовать государства и целые народы. Окружающие нас люди стареют и умирают, исчезая из этой жизни, оставляя мир без себя. Марс ничуть не хуже Сникерса. Может ты просто не любишь нугу?

ЛИЗА: Новость века! Сегодня месяц, как я тут и мне выделили личную келью для медитации – это прям сильно серьёзно и по-взрослому! Подразумевается, что ты уже стал офигенно осознанным и понимаешь, как важно постоянно медитировать даже в одиночестве. Смешно.

Находятся эти каморки в центральной пагоде – огромная спиралевидная улитка, где одна за другой идут двери. Помещение метр на метр с крохотным щёлкой-окном. Но, это же маленькое собственное пространство и теперь в общий зал можно ходить только трижды в день, а здесь тебя никто не контролирует.

Первое, что я сделала в этой келье – помастурбировала. Блин, я молодая здоровая женщина торчу тут уже месяц. Это даже не про секс, а так – для здоровья!
Обычно мне, чтоб подрочить, нужно видео или хотя бы текст какой эротический почитать, но тут за все эти дни уже такой градус кипения был достигнут, что – ура – разрядка произошла даже без дополнительных аудиовизуальных стимуляций!

Второе, что я сделала в келье – это огуречная маска. Спрятала несколько кусков огурца на обеде, а в келье обложила ими все лицо. Хоть и холодно, а полежать в уединении и тиши да с масочкой – истинная благодать. Хорошо мне было, в общем.
Что тут ещё добавишь?

ЛЕНИВЕЦ: Будда даровал нам срединный путь. Нет хорошего и плохого, правильного и неправильного. Лучшее – посередине. Третье из "пяти правил" буддиста-мирянина гласит: "Я принимаю правило воздерживаться от дурного поведения в сфере чувственных удовольствий". Люди мотивированны беспокоящими эмоциями, в частности навязчивым страстным желанием. Они накапливают кармические потенциалы, которые в итоге созреют в будущее страдание. С другой стороны, самоудовлетворение не способно прчиинить вреда другому, соответственно, не является разрушительной силой. То есть, может и допустимо. Но, вообще-то, нет. Что-то я запутался.

ЛИЗА: И вот, вся такая красивая и удовлетворённая, утром я застала Варну с букетом у моей подушки в общем зале! До этого выследить тайного дарителя никак не удавалось, хоть поток букетов не прекращался ни на один день.
Но теперь я восстановила энергию, и силы, встала на час раньше и поперлась подкарауливать.

Захожу в зал, а полячка уже тут как тут! Ну, капец! Приплыли! Такого я не предполагала! Она что, влюбилась в меня? Вообще, довольно логично – от тоски признала почти землячку, а дальше додумала и чувства!
Я тут давно подозревала двух сестёр в отношениях, а теперь это коснулось меня?!
Пока мысли со скоростью света носились в голове, Варна странно на меня глянула и убежала с цветами. Смутилась, можно понять. Что же мне теперь делать с этой историей?
С женщиной я никогда не была – не привлекают они меня в этом плане. Если только от скуки попробовать…

ВАРНА: Не понимаю, это предложение или она просто рассуждает?

ЛИЗА: Я закрываю глаза и вижу образы. Не понимаю, что это – подсознание или ещё какая хрень, но вижуалы по-настоящему странные. И нет, я не сплю.

Чаще всего в голове возникает концертный зал с приглушенным фиолетовым светом и софитами, посередине сцены - стойка с микрофоном, а у микрофона – хвост, который все время извивается и потому напоминает пиявку.

Также часто я вижу гигантское гнездо, а в нем клубок змей, головы которых вытянуты вверх и плавно раскачиваются – это похоже на колонии угрей под водой, но это змеи и на земле.

Иногда ко мне прилетает ворон, вместо лап у него большие черные ветви. Птица садится и смотрит вперёд, то есть – на меня, и это очень страшно. Старуха с провалившимся глазом тоже смотрит в мою сторону, а за ней идут люди – я вижу их вдалеке и немного расплывчато, но идут они вниз головой.

Ещё бывают розовые рыбы и павлиньи перья, но это безобидное и меня не напрягает. Пора бежать отсюда, да? А у меня только стало хорошо получаться…

Видимо, почувствовав все это, Андреа прислала мне записку с требованием немедленно явиться, но в комнате она была не одна.

ВАРНА: Привет!

АНДРЕА: Варна сказала, что каждое утро находит цветы у тебя под подушкой. Тебе известно, что это нарушение правил монастыря? Если знаешь, кто их приносит, то должна сказать мне имя.

ЛИЗА: Приплыли! Но если Полячка сдала меня, значит я могу сдать ее? Варна и приносит!

ВАРНА и АНДРЕА: WHAT DOES IT MEAN?!

ЛИЗА: Они долго переглядывались, а потом замерли на неопределённый срок. Я разглядывала вентилятор. И пол, когда вентилятор надоел. И краску на дверной ручке.
Вдруг Настоятельница сделала какой-то жест пальцами, и Полячка покинула хибару. Андреа положила руки мне на плечи, я ощутила нереальный жар, идущий от них, и разрыдалась.

Будто огромный комок скопившейся боли поднялся из низа живота и раздавился в горле. Странно, но я думала о своей собаке Кэри.

Мне было шестнадцать лет, когда я на первые заработанные деньги купила ее на рынке. Щеночек был моей давней мечтой. Мы вместе спали, гуляли и ели. Я любила свою собаку и она по-настоящему стала моим лучшим другом. Все было круто, пока из тюрьмы не вышел отчим – его отношения с Кэри не заладились. Как и со мной. Но была разница: он часто пиздил ее (потому что боялся), но никогда не трогал меня (потому что боялся).

Жизнь дома стала походить на ад и я решила свалить учиться в “большой город”. Поступила легко, жить предстояло в общаге.
Кэри пришлось оставить с родителями.
Я клятвенно обещала себе и ей, что это только на два года, а потом я устроюсь и заберу собаку к себе. Я плакала, обнимая ее уже с чемоданом, и чувствовала, но не понимала - за моими словами скрывается ложь.

Сначала я приезжала к ним раз в три месяца, потом раз в полгода, реже, реже. Я знала, что предки все время на работе, с собакой почти не гуляют, и вряд ли она счастлива.
Но как-то не пропускала эти мысли через себя.
Прилетала, трепала Кэри по загривку, гладила, а она пристально смотрела и даже не приносила любимый мячик – она забыла как играть. Целыми днями одна.

Потом моя собака заболела – у нее был рак. Операция. Неделя и все. Помню, как мама позвонила мне и, плача, сообщила, что Кэри больше нет. Я стала ее успокаивать, а у самой в голове была только одна мысль – как они поступили с телом? Ведь это крупное животное – отвезли ли они ее за город и выкопали могилу? Или отчим просто отнес труп на помойку? Перед глазами мелькали самые ужасные картинки, но спросить я так и не решилась. Я до сих пор боюсь узнать ответ на этот вопрос.

И вот, спустя столько лет, я задыхаюсь от стыда. Я была для Кэри целым миром, но бросила и предала. Я не помогала своей собаке, когда она рожала; не водила ее к доктору, когда она болела; не могла защитить от отчима, когда он бил ее ремнем; не играла и не гуляла, променяв на дурацкую учебу по специальности которой не проработала и дня.
Я не была рядом, когда моя собака умерла.

Мы должны были всегда быть вместе, жить долго и весело – я обещала. Но все это был обман и вместо веселья моя собака днями напролет сидела одна, терпела избиения мудака-отчима, а после умерла от тоски и одиночества, прожив всего пять лет.

Я ненавижу себя за это и не могу простить. Не знаю что происходит – я ведь никогда не думала об этой ситуации. Никогда. А теперь – это чуть ли не главная драма моей жизни? Я не знаю.
Как горько и стыдно. Инфантилизм, да? Типа, придуманная проблема? С хуяли тогда так больно?
Как, блядь, загладить вину перед мертвой собакой?!
Как дать любовь тому, кто уже ушёл?

АНДРЕА: Ты все правильно чувствуешь. Главное – не торопись и будь осознанной. Я знаю, что теперь это не пустой звук для тебя.

ЛИЗА: Мой мир раскололся на «до» и «сейчас».

Вообще, ничего такого не планировалось. Я тупо хотела написать спекулятивную книгу о девочке, которая попадает в православный монастырь совсем юной, а вся ее семья (или даже деревня) погибли. Не знаю откуда эта идея взялась. Ребёнком я была религиозным, читала детскую библию и смотрела мультики Свидетелей Иеговы, но годам к 12 разочаровалась и больше богов в моей жизни не было. А замысел книги был.

И вот эта девочка, по моей задумке, глупенька и любит Бога всей душой – старательно трудится, молится, ходит на службы и учит библию. Верит во весь этот духовно-мистический шлак.
Но чем дольше она находится в монастыре, тем слабее становится ее вера – девочка видит, что сестры не исполняют всех предписаний, строят друг другу козни, боятся смерти, а самые благочестивые из них – самые несчастные. Происходит ряд каких-то случаев и героиня понимает, что никакого Бога нет, все это обман, фикция.

То есть, отсутствие Всевышнего она видит не в том, что все ее близкие умерли, а в том, что в доме бога Бога не чтят.
Может даже ей снится сон, в котором приходит Боженька и сам же сообщает, что вымышлен.
Или девочка тупо осознает, что Бог есть, но он не есть только добро.
Или убеждается, что Бога нет и почему-то это очень хорошо.

В общем, до конца не сформированная, но эта идея всегда у меня на задворках сознания лежала. И вот, моя издатель говорит

ИЗДАТЕЛЬ: Про что теперь напишешь? Чем свою аудиторию порадуешь?

ЛИЗА: А я че-то не готова была, в голове пустота такая. И вот все это вывалила, первое, что в голову пришло. Это ведь только первая книга легко даётся, со второй очень страшно облажаться. Все же тогда скажут

ИЗДАТЕЛЬ: Ой, ну первая – это ещё не признак мастерства, а вполне себе может случайный успех

ЛИЗА: Короче, я эту тему заявила, предоплату взяла и все такие ждут, а мне не пишется. И так месяц прошёл, второй. Тут уже издатель домой ко мне приехала (мы приятельствуем) и такая говорит

ИЗДАТЕЛЬ: Надо материала побольше собрать, а то почвы у тебя нет, вот и не можешь работать. Как ты собралась про монастырь писать, если ни разу там не была даже? Не парься, всё организую! Только давай православие на буддизм заменим! Он сейчас больше в тренде.

ЛИЗА: Ну, и как-то она там че-то развела, что я уже через неделю здесь была. Но сестры и Андреа точно не в курсе, а то бы это не по-настоящему все было. Не достоверное исследование.
Да, неисповедимы пути. Но кара меня все же настигла.

Уже неделю или вроде того я очень сильно больна. Разумеется, никто не обязан обращаться со мной по-особенному, но лекарства тут запрещены и я с температурой под 40 все три дня таскаюсь на службы. Не заметить моего душераздирающего кашля было не возможно, но и помощь ниоткуда не пришла. Силы покинули и теперь стало совсем невмоготу. Сегодня я уже не смогла встать.

ТОЛСТАЯ ИНДИАНКА: Я передам о твоём самочувствии Настоятельнице, но пока она не даст согласия – лекарств не будет.

ЛИЗА: Вы с ума сошли? Я ведь уже совсем не соображаю! Мне нужно на свободу, к доктору, домой! Можно?

ВСЕ МОНАШКИ: Нет!!!

ЛИЗА: Дайте мне телефон. Я должна позвонить маме. И еды. Я в бреду, соплях и задыхаюсь. У меня год назад была пневмония, и это точно снова она.

ВСЕ МОНАШКИ: Нет!!!

ЛИЗА: Я так и не встала, но вечером в дверь постучали. Соседка не стучит, может Андреа? Открыла, а там Занимальщица! Ебать! Бить меня будешь? И тут эта женщина с огромными синяками под глазами хватает меня за ворот хламиды, тянет на себя и льёт на него какую-то жидкость. Блядь, что происходит?!

Индианка поднесла нос к моей шее, понюхала и жестами приказала мне спать. Тут и я почувствовала запах – Занимальщица полила меня мятным маслом, чтоб прогнать насморк! Ого! Я сама не ожидала, но шагнула вперёд и обняла Занимальщицу.
И она обняла меня в ответ.

ЗАНИМАЛЬЩИЦА: Это масло я сама собираю и делаю. Моя мама лечила нас в детстве так. И моя бабушка. И бабушка моей бабушки. А ещё нужно на ночь положить в рот зёрнышко кардамона – оно убьёт всех духов болезни и ты снова будешь злой и активной, а не вялой и грустной, как сейчас.

ЛИЗА: Но это все равно не помогло. И ночью я умерла.
Ну, видимо не до конца, но все же. Проснулась не знаю во-сколько. Двенадцать? Час? Гробовая тишина. Соседки нет. Не могу дышать. И сердце. Сердце билось 190/мин, щеки горели, а кашель и насморк вдруг исчезли - ночь темней перед рассветом.
Ритм был неровным, то появлялся, то исчезал. Стучало так быстро и сильно, будто выпрыгнет вот-вот.

Я боялась закрыть глаза - уверенность в том, что сердце не выдержит и во сне я уйду, укреплялась.
Как-то в детстве я наелась таблеток и смерть тоже приходила ко мне. Еще тогда поняла, что совсем не герой и что в книжках оно вон как, а по факту умирать нереально страшно.
И вот опять.

Старалась успокоиться, и мне, как ни странно, это удалось. Страх никуда не ушел - я хочу жить, я не готова сейчас. Можно ли быть готовым? Блин.
Наверное, все, кто умер во сне (всегда же говорят - вот повезло - во сне умер) - они вот тоже так лежали, и понимали, что всё, и время пришло, и уже никто не поможет. А потом закрывали глаза и умирали. Смирившись или нет - кто знает? И про меня подумают, что умерла во сне.
А я ведь не сплю…

Не думала, что болезнь скажется на сердце, хотя оно всегда было нежным (не хочу писать «слабым», потому что слабым оно не было никогда).
Главное - не засыпать. Во сне будет хуже, а так - осознанность.
Не знаю.
И вот в таком бреду, с абсолютным пониманием, что я ничего не могу с этим сделать, а только смириться и принять, каким-то чудом я переборола страх и согласилась.
Да, я умру сегодня, я умру сейчас, но ничего ведь не закончится. Я не есть это тело, и дальше точно что-то будет - еще круче, еще веселее. Не может не быть.
А если даже и нет, то все равно.
Не бояться и умереть лучше, чем бояться и умереть.
И я здесь только за этим.

В эту секунду умер мой страх.
Любой страх. Потому что если ты действительно не боишься умереть, ты не боишься ничего. Вот так.
Мое сердце выпрыгивало, но я уже не обращала внимания.
Не знаю, была ли в бреду или в какой-то другой плоскости сознания. Все вокруг изменилось и теперь не имело значения.
Решила записать свои предсмертные пожелания самым близким - казалось важным сказать что-то, благодаря чему дорогие мне люди станут счастливее - это будет важно всегда. Потому что про любовь.

Получилось 12 человек. Забавно, что еще недавно думала, будто на воле никто не ждет и я никому не нужна. Писать, правда, сил не было, но про себя я повторяла, мысленно представляя каждого: "Не ссы перемен”; “Быть взрослым – ответственность”; “Больше цени себя".
И вскоре я, наконец, провалилась в кратковременный тревожный сон…

Проснулась в 5, удивилась тому, что смогла поспать, и еще больше - тому, что жива. Сердце билось обычно, температура зашкаливала.
В дверь постучали, на пороге стояла Андреа. Возможно мне показалось, но выглядела она встревоженной. Настоятельница протянула мне коробку и тут же ушла. Внутри была пачка парацетамола, какой-то антибиотик в желтой упаковке, капли для носа, леденцы от кашля и витамин С в таблетках.
Я была в бреду девять дней: семь из них совсем не могла вставать, два последних – пыталась, и иногда получалось. За это время я похудела еще на 8 килограмм и почти ничего не помню.
Мне постоянно снился сон, что нужно идти медитировать, я плакала и просыпалась, а потом опять. Иногда моя покойная собака Кэри лизала мой горячий лоб и слезы, текущие из глаз. Я понимала, что это галлюцинации, но чувствовала прощение. Мы болтали часами с моей Соседкой Найрой и, кажется, закрутили роман с Варной. Андреа обнимала меня очень крепко и я вдыхала ее запах тепла и благости – может, раньше он мне не нравился, потому что во мне этого не было? Я видела Ленивца, стоявшего у ворот и как он машет мне правой рукой, а в левой сжимает фиолетовые цветы. Или это был мой отец? Или бог?
Те советы, которые я придумала, умирая, для друзей – никогда им не расскажу. Не уверена, что кто-то вообще в праве советовать что-то другим, даже из благих побуждений. Но, тогда же я дала несколько советов себе и повторяла их как мантру все эти дни, когда приходила в сознание.
Пожалуй, эти общеизвестные истины - то, что лучше всего мне объяснила жизнь тут. То, что из простых заезженных слов превратилось в смысл. Что-то по-настоящему важное.

люби.
не суди.
страха нет.
ко всем другим - как к себе.
не проеби жизнь.

КОНЕЦ.

26/04/18